Проза
«Черная жемчужина»
Иван Карасев ©
ДОМ НА КОСЕ, или
ФИРМА «ТРЕМС» ПРИГЛАШАЕТ К СОТРУДНИЧЕСТВУ
Общество с ограниченной ответственностью «Инжир», чье общее собрание проходило дважды в год, опять не досчиталось своих людей. Люди пропадали не только в этой фирме, но потери ООО «Инжир» были наиболее ощутимы. Под подозрение попала фирма «Тремс», чьи двери были прямо напротив дверей ООО «Инжир». Стоило кому-либо из сотрудников переступить порог фирмы «Тремс», как тот бесследно исчезал. Надо ли говорить, как было обеспокоено руководство «Инжира» и особенно ее директор Визажисский. Лично Визажисским был нанят частный детектив – некто Петров. Именно он получил задание внедриться в коллектив фирмы «Тремс» и окончательно установить ее причастность к факту похищения людей.
Задача облегчалась тем, что фирма «Тремс» постоянно нуждалась в новых кадрах. На первом этаже, в холле здания НИИ «Научторгхоз», часть площади которого фирма «Тремс» взяла в аренду, висело красочное объявление:
ФИРМА «ТРЕМС» ПРИГЛАШАЕТ К СОТРУДНИЧЕСТВУ.
Ниже была приклеена записка:
ТАИСИЯ ЕГОРОВНА! НЕМЕДЛЕННО ОПЛАТИТЕ АРЕНДУ. ИНАЧЕ МЫ ОТРЕЖЕМ У ВАС СВЯЗЬ. АДМ-ЦИЯ.
На этой записке кто-то написал корявым почерком: ХА-ХА!
Старая вахтерша с жирно подведенными бровями никак не хотела пропускать Петрова, но после нескольких звонков «на верх» все же уступила, подозрительно проводив его взглядом до лестницы.
Войдя в 310-ую комнату с предельно лаконичной вывеской ТРЕМС, Петрова поразил размер офиса, снимаемого фирмой. Размер усиливался полным отсутствием обоев, мебели и персонала. Только уборщица, изогнувшись в три погибели, драила скрипучий деревянный пол.
– Подходите к окну – там бумага и ручка на веревочке, – раздался властный голос, как в громкоговоритель. Петров подчинился. Как потом оказалось, голос исходил от уборщицы. На подоконнике лежала анкета, которую необходимо было заполнить.
– Ваше ФИО, – спросила уборщица, не отрываясь от мытья полов.
– Петров Иван Сидорыч.
– Вы не мне говорите, а пишите в анкету.
В анкете также надлежало указать «национальную ориентацию, вероисповедание и принадлежность к экологическим организациям». Кроме того, нужно было указать свой вес на 26 августа и готовность работать бесплатно. Не успел Иван Сидорович пометить непонятные вопросы птичками, как уборщица выхватила из его рук анкету и спрятала за пазуху.
– Идите. Мы с вами свяжемся, – сказала она.
– Но у меня нет телефона.
Уборщица на минуту задумалась.
– Ладно, тогда пождите, я свяжусь с руководством.
– Вдруг в двери заглянул человек и крикнул:
– Зина! На первом этаже есть три стула, а на втором – столы.
– Тащи, – ответила Зина.
Мигом комната наполнилась какими-то людьми. Вскоре появилось три стула и двенадцать ученических парт, которые сразу же разместили впритык по всему периметру комнаты.
– Поздравляю вас, – сказала уборщица Зина. – Я только что связалась с руководством: ваша анкета заняла первое место. Вы приняты на работу!
Зина достала из парты бутылку, на которой поверх этикетки «Пиво» было написано фломастером: «Сок». И тут же ее опорожнила.
– Вы еще здесь? – обернулась она к Петрову. – Идите домой, а завтра милости просим к 8.00.
Когда Иван Сидорович уходил, в комнату вошли маляры и принялись белить потолок. Зина же раскрыла над собой зонт и извлекла из парты еще одну бутылочку. Поймав на себе недовольный взгляд, сыщик Петров счел за благо ретироваться.
* * *
Проработав ровно месяц, Иван Сидорович Петров никак не мог определить – чем же все-таки заняты работники фирмы «Тремс»? С того дня, как Петров пришел сюда в первый раз, обстановка офиса не изменилась в лучшую сторону. Хотя на стене появилась огромная карта СССР, на которой некоторые города были отмечены флажками разного цвета. Рядом сотрудниками был вывешен, непонятно для чего, список клиентов фирмы. Причем фамилии и организации были записаны какой-то чудовищной тайнописью. Как потом объяснили, в порядке конспирации.
Постоянно звонил телефон, но трубка не снималась. Позже сыщик Петров узнал – работники «Тремса» из-за боязни быть подслушанными переговаривались посредством телефонных сигналов. Надо заметить директор здания Микула Селянович Чеширров о-очень любил подслушивать, но, даже расшифровав сообщения, он бы все равно ничего не понял. Кодовые послания были очень короткими. Например: «У меня стакан» или «Я в парке, а ты?» или «Я один».
Время от времени в комнату 310 приходил нетрезвый юрист, который уединялся в дальнем углу и что-то печатал одним пальцем.
Самое же главное состояло в том, что было непонятно – кто является директором «Тремса»? Сначала подозрения сыщика легло на уборщицу, женщину средних лет, но всегда очень ярко одетую. «Вполне возможно, – думал он, – что директора обстоятельства заставляют маскироваться». Мысленно Петров стал оценивать каждого сотрудника на роль шефа фирмы.
Юрист Хунхуз Перистазиевич Безнадежный в этой связи выглядел как наиболее законспирированный директор. Поэтому Петров крайности решил отбросить. Истина где-то посередине... Взять хотя бы главбуха фирмы. Наметанный глаз сыщика сразу заметил странные перемены во внешности бухгалтера, происходившие в течение трехдневного периода. Постороннему могло показаться, что главбух – личность цельная, неделимая и неслиянная. Однако Петров путем многодневных наблюдений точно установил, что в «Тремсе» на этой должности работают три человека под одной фамилией. Бухгалтеры сменяли друг друга в строгой очередности. Петров рассмотрел возможность пребывания директора в должности «триединого бухгалтера», но в последний момент от этой идее отказался. Такую сложную многоходовую комбинацию к тому же было трудно объяснить заказчику расследования – директору ООО «Инжир» Визажисскому.
Следующим подозреваемым в директорстве был художник Недохукин. Однако он был замечен в слабости и странных наклонностях.
Как-то раз Недохукин подвизался разрабатывать торговый знак одной фирме. На розовом фоне в замкнутое поле пасхального яйца должен быть заключен радостный крестьянин с орденом Дружбы народов. Он должен стоять на стене Шлиссельбургской крепости, одной рукой гнуть подкову, а другой размахивать флагом. Когда торговый знак был в принципе готов, возник вопрос с цветом флага. Трехцветный вариант флага Недохукин отверг, поскольку любил простоту и изящество. Белый цвет не подходил: тогда бы выглядело, что крестьянин сдается. Черный попахивал трауром и анархизмом, красный – революцией, желтый – предательством Иуды... Когда все известные миру цвета были перебраны, Недохукин предложил голубой... и тут же покраснел.
Настал момент, когда Петрову надоело в каждом видеть злосчастного директора, он решил попытать Недохукина.
– Скажите Недохукин, а кто у вас директор?
Сей прямой вопрос застал художника врасплох. В один миг все обитатели 310-й комнаты вместе с многочисленными посетителями разом умолкли. Казалось, им тоже было интересно узнать, кто же, в конце концов, директор. Даже если они и знали ответ, то лишний раз проверить все равно не помешает. Каждый втайне про себя думал: «А вдруг директор – это я, но только не помню об этом?»
– Зачем вы так кричите, – перешел на шепот Недохукин и принялся что-то царапать на столе. Иван Сидорович надел очки и прочел: НАШ ДИРЕКТОР – Т.Е.Т.-Я.
– Что это такое?!! Что это та-ко-е? – стал трясти горе-художника Петров. Недохукин же продолжил свой немой диалог: «Т.Е.Т.-Я. – это Таисия Егоровна Туган-Ядурова. Она сейчас будет. Я как раз иду смотреть не приехала ли она?» Комната 310 как-то незаметно опустела. Ушел и Недохукин, которого Петров больше никогда не видел.
У персонала «Тремса» был такой обычай – исчезать перед приходом директора. Таисия Егоровна была женщиной экономной и ходила на работу пешком из соседней станицы. Именно по этой причине появление Таисии Егоровны в «Тремсе» было столь же редким, как солнечное затмение. Директрису можно было бы назвать некрасивой (она косила на правый глаз и немного прихрамывала на левую ногу), если бы ни ее шикарная коса. Проникнуть в свой офис, который располагался на косе, Таисия Егоровна пыталась незамеченной, поскольку встреча с директором здания Чеширровым могла закончиться для нее плачевно. Дело в том, что Таисия Егоровна аренду не платила. Осторожный же Микула Селянович был заблаговременно информирован о зловещей репутации комнаты 310 и никогда не переступал ее порога. Зная это, Таисия Егоровна под видом монахини, врача или глухонемой проникала в свой офис. После этого она смело зазывала Чеширрова «на чай», однако, единственное, на что мог решиться Микула Селянович, – это писать записки с угрозами. Типа: «Во избежание очередного просрачивания, немедленно зайдите в администрацию, где вам будет сделана выписка из приказа». (По правде сказать, Таисия Егоровна боялась, что там ей сделают кое-что другое). Или: «При продолжении не платить, я буду вынужден заставить вас ЭТО сделать». (Что такое ЭТО для Таисии Егоровны оставалось загадкой, но внутренний голос подсказывал, что ЭТО может быть совсем и неплохо).
И вот открывается дверь и на пороге появляется Таисия Егоровна в черной косынке, темных очках и черном шарфе.
Петров поздоровался.
– У меня к вам тысяча вопросов, – сходу бросила директорша. Это была ее обычная форма приветствия, но Иван Сидорович пока не знал об этом.
Таисия Егоровна перекрестилась и сразу, сев за бумаги, спросила:
– А вы христианин?
Петров не успел ответить: в комнату зашел какой-то человек и сказал, что пора заниматься гимнастикой. Но даже сидя на шпагате или стоя на голове, Таисия Егоровна продолжала заниматься делом: подписывать контракты, беседовать по телефону, с посетителями и одновременно с Петровым.
– Вы не можете себе представить, сколько у меня дел!.. Встретиться с Микулой Селяновичем, задать работникам задание, порешать очередной кроссворд. Вы любите кроссворды? Это так стимулирует работу мозга. Некоторые считают кроссворды безделицей, я же возвела их в принцип. В Америке уже давно без решения кроссвордов не обходится ни одно мероприятие. Кстати, вы были в Америке? О, это чудо! Дома, дома, дома...
После гимнастики Таисия Егоровна провела остаток дня в медитации. А следующие сутки она начала с гадания на рунах. Ей выпала руна «Курение сигар», и она тот час же отослала уборщицу Зину в соседний ларек.
Выйдя в коридор, Петрову было слышно за дверью, как Таисия Егоровна говорит юристу Безнадежному:
– Знаешь, мне вчера приснился Петров. В нем было что-то нечеловеческое. Ох, и не нравится он мне.
– Надо от него как можно быстрее избавиться, – прохрипел Хунхуз Перистазиевич.
– Ты юрист – вот тебе и задание.
«А Туган-Ядурова-то совсем не дура», – подумал Петров. В голосе Таисии Егоровны было столько злобы, что бывалому сыщику стало не по себе.
* * *
После работы, вечером Иван Сидорович Петров тайно посетил директора ООО «Инжир» Визажисского.
– Ну что? – тоненько протянул нетерпеливый Визажисский, – удалось ли узнать, чем занимаются в «Тремсе»?
– Вы не поверите, но снимая такой огромный офис...
– Мне кажется, их офис все время становится больше.
– Что?! Вы заходили в комнату 310?
– Нет-нет! Успокойтесь, я просто мельком заглянул туда, не переступая порога.
– Запомните, господин Визажисский, ни под каким предлогом не входите туда, пока я все не выясню.
– Обещаю... Так что вам удалось узнать?
– Пока очень мало. Не понятно, зачем работники «Тремса» постоянно составляют какие-то списки. Постоянно сверяют тысячи фамилий, имен, названий фирм. Они их переписывают, исправляют и подают на утверждение директора.
– А кто у них главный, вы уже узнали?
– Да. Некая Таисия Егоровна Туган-Ядурова.
– Не может быть! Эта простушка-девочка в пионерском галстуке? Я думал, она чья-то дочь.
– Будьте осторожны: Таисия Егоровна многолика...
* * *
Пропал Визажисский. Прошел третий день, как он не появлялся в своем рабочем кабинете. Об этом Ивану Сидоровичу сообщил информатор, когда он был у самого порога комнаты 310. «Буду вот-вот», – было выведено по-детски корявым почерком на дверной записке.
Комната не заперта и пустынна. Иван Сидорович давно хотел узнать, куда ведут еще две двери внутри 310-й комнаты. Их Таисия Егоровна никогда не открывала. Сыщик деловито оглянулся и потянул за ручку. Как странно! – за дверью была старая шахта лифта, из которой тянуло гнилью и сыростью. Казалось, откуда-то из глубины слышались слабые стоны и причитания. «Это ветер... Конечно же, это ветер», – гнал прочь от себя дурные страхи Иван Сидорович.
На другой двери была вывеска:
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ.
Замок долго не поддавался. Потом дверь, будто сама с какой-то силой распахнулась. На сыщика со звоном и грохотом посыпались косы, цепи для привязывания скота, лопаты и прочий сельхозинвентарь.
Таисия Егоровна зашла бесшумно.
– Хотите чаю?
Иван Сидорович невольно вздрогнул, и по его спине побежали мурашки.
– Извините, что подкралась к вам вот так... Врач прописал мне носить пуанты. Мозоли, знаете ли...
Директриса открыла холодильник. Нет! Не может быть! Там на одной из полок лежала голова Визажисского.
– Позвольте-с, – с ловкостью тигра сыщик бросился к Таисии Егоровне, которая уже доставала из холодильника пачку масла.
– Да что с вами? – возмутилась Таисия Егоровна и с силой захлопнула дверцу. Когда же Иван Сидорович открыл ее во второй раз, там ничего не было кроме большущего кочана капусты.
– Вы мне надоели, – не переставала хмуриться хозяйка комнаты 310. – Слышите, у меня нет времени на ваши неуклюжие выкрутасы. К тому же у меня сейчас съемки. Дела неважнецкие у фирмы: пришлось взять в аренду подвал и открыть там модельное агентство... Всего доброго.
Иван Сидорович, чуть шатаясь, спускался по лестнице. Что-то с ним произошло. Он был будто полутрезв. В голове его крутилось одно слово: тремс, тремс, тремс... Будто кто мокрой ладошкой шлепает по цементным ступенькам.
– Да это же Смерть, – слишком поздно осенило его. – Таисия Егоровна – Смерть? А почему бы и нет? Кто сказал, что Смерть умна? – она глупа и непредсказуема. Это покажется смешным, но Смерть арендует офис в центре города, не платит аренду и флиртует с начинающим фотографом. Она не стара, но и отнюдь не юна. Ей все сходит с рук, но кто переступает порог ее кабинета, бесследно исчезает. Хотя, может быть, все собранные мной факты всего лишь досужие совпадения.
Вдруг Иван Сидорович ощутил, что ему трудно дышать. Он схватился за горло и впервые в жизни почувствовал себя плохо. Ему показалось, дорога, по которой он шел, вдруг, поднялась и ударила его по голове. Падая, он продолжал сжимать в руке визитку с надписью:
ФИРМА «ТРЕМС» ПРИГЛАШАЕТ К СОТРУДНИЧЕСТВУ.
Ниже указывался телефон, позвонив по которому можно было услышать скрипучий голос с надуманным акцентом: «Алло! Таисья Икоровна у тилифона. Оставтье свой сообщений постли сикналла»...
ТАЙНА КВАДРАТНОГО ЧЕЛОВЕКА
Посвящается В.Р.
Жил на свете человек. Совершенно квадратный и тяжелый, точно дубовый шкаф с потайными дверцами, ящичками и тараканами. Был он неразговорчив и угрюм. Только иногда ворчал на детей, когда те дразнили его. Человек всегда поступал правильно, во всем был уверен и даже уперт. Не верил ни в черта, ни в бога и всегда говорил на прямоту.
Но, когда приходила ночь, он поднимался на 44 этаж своего дома, забирался на крышу и сидел там часами. Черный квадрат его неподвижной фигуры на четверть закрывал луну.
Если есть чья-то тайна, всегда найдется желающий запустить в нее свой птичий нос. Нашелся и тогда один Любопытный. Он спрятался за трубой дома, услышав тяжелое дыхание и гулкие шаги. Это шел квадратный человек по черепичной крыше. Он снял черные очки в роговой оправе, и на его квадратной ладони появилась тайна, которую он тщательно скрывал от других. Тайна же квадратного человека состояла в том, что у него была круглая душа. Легкая и светящаяся. Она перекатывалась по квадратной ладони, закрывая ее на четверть.
Но вдруг тайна вскрикнула, затрепетала и умерла. Как умирает мотылек, залетев на огонь, так умерла и тайна квадратного человека, ощутив на себе посторонний взгляд Любопытного.
Чужое око иногда подобно железным оковам.
СОБАКА
Пожилая женщина ехала в троллейбусе. Она была возбуждена, а может быть, и чем-то недовольна. Ее загорелое лицо из-под смешной зеленой панамы светилось злобой. Видимо, сегодняшний летний день для нее – одна сплошная неприятность. Женщина еле протиснулась к выходу. Кто-то пихнул ее в спину и, спускаясь по ступенькам, она бросила в толпу:
– Собака!
Переходя улицу, она чуть не попала под машину. Водителю, небритое лицо которого высунулось из окна, она, сжав кулаки, прокричала:
– Смотреть надо, собака, куда едешь!
Лицо исчезло.
Женщина поплелась дальше, бормоча что-то себе под нос. Она вошла в переулок, звеня ключами, и открыла дверь ветхого, покрывшегося мхом дома. Оттуда на нее бросилось лохматое, грязное существо. Приветливо виляя хвостом, оно так и норовила лизнуть хозяйку в нос.
– Собака, – радостно всплеснула руками женщина. – Моя собака!..
Она обняла свою собаку и, уткнувшись в ее пахнущую псиной шерсть, разрыдалась.
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ БОИТСЯ
На свете жил человек, который боялся быть слабым. В юности он старался набраться ума, но потом заметил, что разум сдерживает волю к подвигам. «Умный человек не может быть смелым», – часто говорил его отец. Он знал, что говорил: будучи профессором, он сам всего боялся. Страх же его сына был иного рода. Он боялся делать что-нибудь или сказать, что хотя бы малой долей намекало на его несмелость. Он поднял пудовую гирю, поскольку все ее поднимали, – и надорвался. Он прыгнул в речку с моста, так как все делали это, – и расшиб голову.
Повзрослев, человек никак не мог избавиться от ярлыка, который к нему прилепился: герой; силач, не ведающий усталости. Но в душе он хотел быть слабым и ничего не решать. Слабым и податливым, как вода в ручье, которая течет между холодных камней. Любой может ее зачерпнуть, изменить русло, но никто не может остановить.
Сейчас же человек стар и немощен. Его тело раньше времени состарилось от непомерного напряжения и потрескалось, словно кора сухого дерева. Кости его хрупки и ломки.
Глаза старика, светящиеся мужеством и благородством, смотрят на ребенка, играющегося с песком. Смотрят и удивляются огромной жизненной силе этого слабого и неуклюжего существа. Ребенок для старика – так и непознанное чудо, инопланетянин. В сущности же, еще немного и старик сам будет напоминать ребенка, когда речь напоминает лепетание, а движение – неумелость. Но ребенок не скрывает естественной слабости, благодаря которой он появился на свет. Скоро он научится ходить и бояться... А старик боится своей слабости, вопреки которой он этот мир скоро покинет.
ДОБРАЯ, ДОБРАЯ СКАЗКА НА НОЧЬ
«Я – царь, я – раб,
Я червь, я – Бог...»
(Г. Державин, «Бог»)
– Ты не можешь уснуть, дружок?
– Нет. Никак.
– Давай я расскажу тебе сказку?
– Давай...
...
Гусеница хотела быть соловьем. Она слушала, как он начинал свою трель, и всю ее членистоногую плоть до щекотания будто пронизывала шелковая нить. Так и висела в метаморфозных судорогах сна гусеница. И снилось ей, что она и есть соловей, который скачет с ветки на ветку. Не жнет, не пашет, а богатеет песенной думкой.
Но допрыгался соловей и устал в гнезде. И снилось ему будто он – старый музыкант. Развалина такая с клюкой. Но стоило заиграть маэстро и он, словно заново собирал из хаоса медленного угасания эхо прошлых жизней. Оно долго звучало между еще теплых струн, – струн еще более древнего инструмента, – пока музыка не перерастала в иную фазу, фазу маленькой смерти – погружения во сон.
И виделось старику маленькая девочка, которую мать никак не могла уложить спать:
– Спи. Отчего же ты не спишь?
– Ты мне подушку набила соломой да тряпьем, а я не хочу соломенно-тряпичных снов, – тянула предсонное время дочь. – Толи дело вчера, когда я спала на косточках...
...
Гусеница вздрогнула и невольно поежилась в своих ощущениях: «Если вершину эволюционной пирамиды занимает людоед, то где совершенство? Не в обратном ли отсчете все дело, и Бог таится в бесконечно малом? О, Дарвин! О, Ламарк! – покрылась оранжевым смехом гусеница. – Как вы были неправы! Я уже молчу про то, что...
Тут гусеница принялась размышлять о происхождении видов. Что если человек произошел не от рыбы, а от насекомого, и человеческие ребра – это останки конечностей древнейших существ. У Хомо сапиенс две ноги, у жука – шесть, у паука – восемь, у сороконожки... Разум обратно пропорционален конечностям.
Тут гусеница прервала ряд своих быстротечных сновидений, чтобы попорхав бабочкой, отдать Богу душу.
...
Если уже ночь, читатель, то иди спать и пусть приснится тебе сон.
АПОРИИ ФИЛИППЫЧА
(Скромное обаяние придурковатости)
«Хорошая у меня собака», – думал Филипп Филиппыч.
«Хороший у меня Филипп Филиппыч», – думала собака.
Филипп Филиппыч был очень смелым человеком.
Например, вчера он не побоялся сознаться в собственной трусости.
Однажды Филипп Филиппычу сказали, что его голова пуста.
– Пуста, а звенит, – возразил Филипп Филиппыч.
Зарплата Филипп Филиппыча возросла в 0,5 раза.
В предыдущем месяце она составляла 100 рублей. «Сколько же она составит в следующем? – любопытствовал на досуге Филипп Филиппыч». В кассе же ему выдали на руки всего полтинник. «Как же так?! Ведь 50 меньше ста. Как же она смогла так возрасти с ущербом для меня?», – не понимал великую бухгалтерскую мудрость Филипп Филиппыч и больше не огорчался, когда начальство грозилось понизить оклад.
Филипп Филиппыч любил краткость, но все говорили:
– Как длинны твои речи и как толсты твои книги.
Тогда Филипп Филиппыч полюбил многословие, но позже заметил, что его вовсе перестали слышать.
Филипп Филиппыч вечно опаздывал. Даже, когда ему подарили велосипед. Потом он купил автомобиль, но тоже не смог вовремя приезжать на работу и важные встречи. И если бы знакомый олигарх, как и обещал, предложил бы Филиппычу сверхскоростной самолет, то и он бы не исправил сей порок. «Опоздание не зависит от скорости перемещения», – сделал вывод Филипп Филиппыч и вообще перестал ходить на работу и куда либо спешить.
Однажды Филипп Филиппыч не мог понять, что больше 1 м или 1 см.
– 1 м = 100 см. Единица меньше ста, – в слух рассуждал он. – Значит метр меньше сантиметра.
– Ну глуп ты, Филиппыч, – вмешалась в спор его жена. Если 1 м = 100 см, то это говорит, что метр и сантиметр и метр одно и то же. Иначе зачем нужно было ставить между ними знак равенства?
Филипп Филиппыч любил задавать вопросы, но почему-то на каждый вопрос получал не то, что хотел.
Например, вчера хотелось ему гусочки, а он получал курочку, позавчера хотел водочки. а получил яблочко. Но как-то раз он получил по морде и перестал задавать вопросы.
По правде сказать, он давно хотел это получить, но стеснялся спросить.
Вчера Филипп Филиппыч услышал, что на его город движется северный циклон6.
– Но, – почесал лоб Филипп Филиппыч, – если циклон движется с севера, значит он движется на юг. А если он движется на юг, то он уже не северный, а южный. Однако же, если циклон таким образом стал южным, то не станет ли он двигаться на север?
Так, пользуясь логикой, Филипп Филиппыч доказал, что любой циклон вообще никуда не движется. Более того, силой ума любое событие можно повернуть вспять.
– Да и сами циклоны придумали синоптики, чтобы пугать честных людей, – единственный раз согласилась с мужем жена, тем не менее проверив, на месте ли ее зонт.
Однажды жена Филипп Филиппыча начиталась модной философии и стала применять ее на практике. Сядет бывало Филипп Филиппыч за стол, а жена ему:
– Есть – значит голодать.
Станет бранить жену за то, что не разбудила его на работу, а та в ответ:
– Знать – значит забывать.
И никак не мог ее Филипп Филиппыч проучить. «Может быть, сковородкой, – отчаивался в сердцах Филиппыч, – но как-то не модно и не по-философски».
ДОМ НА КОСЕ, или
ФИРМА «ТРЕМС» ПРИГЛАШАЕТ К СОТРУДНИЧЕСТВУ
Общество с ограниченной ответственностью «Инжир», чье общее собрание проходило дважды в год, опять не досчиталось своих людей. Люди пропадали не только в этой фирме, но потери ООО «Инжир» были наиболее ощутимы. Под подозрение попала фирма «Тремс», чьи двери были прямо напротив дверей ООО «Инжир». Стоило кому-либо из сотрудников переступить порог фирмы «Тремс», как тот бесследно исчезал. Надо ли говорить, как было обеспокоено руководство «Инжира» и особенно ее директор Визажисский. Лично Визажисским был нанят частный детектив – некто Петров. Именно он получил задание внедриться в коллектив фирмы «Тремс» и окончательно установить ее причастность к факту похищения людей.
Задача облегчалась тем, что фирма «Тремс» постоянно нуждалась в новых кадрах. На первом этаже, в холле здания НИИ «Научторгхоз», часть площади которого фирма «Тремс» взяла в аренду, висело красочное объявление:
ФИРМА «ТРЕМС» ПРИГЛАШАЕТ К СОТРУДНИЧЕСТВУ.
Ниже была приклеена записка:
ТАИСИЯ ЕГОРОВНА! НЕМЕДЛЕННО ОПЛАТИТЕ АРЕНДУ. ИНАЧЕ МЫ ОТРЕЖЕМ У ВАС СВЯЗЬ. АДМ-ЦИЯ.
На этой записке кто-то написал корявым почерком: ХА-ХА!
Старая вахтерша с жирно подведенными бровями никак не хотела пропускать Петрова, но после нескольких звонков «на верх» все же уступила, подозрительно проводив его взглядом до лестницы.
Войдя в 310-ую комнату с предельно лаконичной вывеской ТРЕМС, Петрова поразил размер офиса, снимаемого фирмой. Размер усиливался полным отсутствием обоев, мебели и персонала. Только уборщица, изогнувшись в три погибели, драила скрипучий деревянный пол.
– Подходите к окну – там бумага и ручка на веревочке, – раздался властный голос, как в громкоговоритель. Петров подчинился. Как потом оказалось, голос исходил от уборщицы. На подоконнике лежала анкета, которую необходимо было заполнить.
– Ваше ФИО, – спросила уборщица, не отрываясь от мытья полов.
– Петров Иван Сидорыч.
– Вы не мне говорите, а пишите в анкету.
В анкете также надлежало указать «национальную ориентацию, вероисповедание и принадлежность к экологическим организациям». Кроме того, нужно было указать свой вес на 26 августа и готовность работать бесплатно. Не успел Иван Сидорович пометить непонятные вопросы птичками, как уборщица выхватила из его рук анкету и спрятала за пазуху.
– Идите. Мы с вами свяжемся, – сказала она.
– Но у меня нет телефона.
Уборщица на минуту задумалась.
– Ладно, тогда пождите, я свяжусь с руководством.
– Вдруг в двери заглянул человек и крикнул:
– Зина! На первом этаже есть три стула, а на втором – столы.
– Тащи, – ответила Зина.
Мигом комната наполнилась какими-то людьми. Вскоре появилось три стула и двенадцать ученических парт, которые сразу же разместили впритык по всему периметру комнаты.
– Поздравляю вас, – сказала уборщица Зина. – Я только что связалась с руководством: ваша анкета заняла первое место. Вы приняты на работу!
Зина достала из парты бутылку, на которой поверх этикетки «Пиво» было написано фломастером: «Сок». И тут же ее опорожнила.
– Вы еще здесь? – обернулась она к Петрову. – Идите домой, а завтра милости просим к 8.00.
Когда Иван Сидорович уходил, в комнату вошли маляры и принялись белить потолок. Зина же раскрыла над собой зонт и извлекла из парты еще одну бутылочку. Поймав на себе недовольный взгляд, сыщик Петров счел за благо ретироваться.
* * *
Проработав ровно месяц, Иван Сидорович Петров никак не мог определить – чем же все-таки заняты работники фирмы «Тремс»? С того дня, как Петров пришел сюда в первый раз, обстановка офиса не изменилась в лучшую сторону. Хотя на стене появилась огромная карта СССР, на которой некоторые города были отмечены флажками разного цвета. Рядом сотрудниками был вывешен, непонятно для чего, список клиентов фирмы. Причем фамилии и организации были записаны какой-то чудовищной тайнописью. Как потом объяснили, в порядке конспирации.
Постоянно звонил телефон, но трубка не снималась. Позже сыщик Петров узнал – работники «Тремса» из-за боязни быть подслушанными переговаривались посредством телефонных сигналов. Надо заметить директор здания Микула Селянович Чеширров о-очень любил подслушивать, но, даже расшифровав сообщения, он бы все равно ничего не понял. Кодовые послания были очень короткими. Например: «У меня стакан» или «Я в парке, а ты?» или «Я один».
Время от времени в комнату 310 приходил нетрезвый юрист, который уединялся в дальнем углу и что-то печатал одним пальцем.
Самое же главное состояло в том, что было непонятно – кто является директором «Тремса»? Сначала подозрения сыщика легло на уборщицу, женщину средних лет, но всегда очень ярко одетую. «Вполне возможно, – думал он, – что директора обстоятельства заставляют маскироваться». Мысленно Петров стал оценивать каждого сотрудника на роль шефа фирмы.
Юрист Хунхуз Перистазиевич Безнадежный в этой связи выглядел как наиболее законспирированный директор. Поэтому Петров крайности решил отбросить. Истина где-то посередине... Взять хотя бы главбуха фирмы. Наметанный глаз сыщика сразу заметил странные перемены во внешности бухгалтера, происходившие в течение трехдневного периода. Постороннему могло показаться, что главбух – личность цельная, неделимая и неслиянная. Однако Петров путем многодневных наблюдений точно установил, что в «Тремсе» на этой должности работают три человека под одной фамилией. Бухгалтеры сменяли друг друга в строгой очередности. Петров рассмотрел возможность пребывания директора в должности «триединого бухгалтера», но в последний момент от этой идее отказался. Такую сложную многоходовую комбинацию к тому же было трудно объяснить заказчику расследования – директору ООО «Инжир» Визажисскому.
Следующим подозреваемым в директорстве был художник Недохукин. Однако он был замечен в слабости и странных наклонностях.
Как-то раз Недохукин подвизался разрабатывать торговый знак одной фирме. На розовом фоне в замкнутое поле пасхального яйца должен быть заключен радостный крестьянин с орденом Дружбы народов. Он должен стоять на стене Шлиссельбургской крепости, одной рукой гнуть подкову, а другой размахивать флагом. Когда торговый знак был в принципе готов, возник вопрос с цветом флага. Трехцветный вариант флага Недохукин отверг, поскольку любил простоту и изящество. Белый цвет не подходил: тогда бы выглядело, что крестьянин сдается. Черный попахивал трауром и анархизмом, красный – революцией, желтый – предательством Иуды... Когда все известные миру цвета были перебраны, Недохукин предложил голубой... и тут же покраснел.
Настал момент, когда Петрову надоело в каждом видеть злосчастного директора, он решил попытать Недохукина.
– Скажите Недохукин, а кто у вас директор?
Сей прямой вопрос застал художника врасплох. В один миг все обитатели 310-й комнаты вместе с многочисленными посетителями разом умолкли. Казалось, им тоже было интересно узнать, кто же, в конце концов, директор. Даже если они и знали ответ, то лишний раз проверить все равно не помешает. Каждый втайне про себя думал: «А вдруг директор – это я, но только не помню об этом?»
– Зачем вы так кричите, – перешел на шепот Недохукин и принялся что-то царапать на столе. Иван Сидорович надел очки и прочел: НАШ ДИРЕКТОР – Т.Е.Т.-Я.
– Что это такое?!! Что это та-ко-е? – стал трясти горе-художника Петров. Недохукин же продолжил свой немой диалог: «Т.Е.Т.-Я. – это Таисия Егоровна Туган-Ядурова. Она сейчас будет. Я как раз иду смотреть не приехала ли она?» Комната 310 как-то незаметно опустела. Ушел и Недохукин, которого Петров больше никогда не видел.
У персонала «Тремса» был такой обычай – исчезать перед приходом директора. Таисия Егоровна была женщиной экономной и ходила на работу пешком из соседней станицы. Именно по этой причине появление Таисии Егоровны в «Тремсе» было столь же редким, как солнечное затмение. Директрису можно было бы назвать некрасивой (она косила на правый глаз и немного прихрамывала на левую ногу), если бы ни ее шикарная коса. Проникнуть в свой офис, который располагался на косе, Таисия Егоровна пыталась незамеченной, поскольку встреча с директором здания Чеширровым могла закончиться для нее плачевно. Дело в том, что Таисия Егоровна аренду не платила. Осторожный же Микула Селянович был заблаговременно информирован о зловещей репутации комнаты 310 и никогда не переступал ее порога. Зная это, Таисия Егоровна под видом монахини, врача или глухонемой проникала в свой офис. После этого она смело зазывала Чеширрова «на чай», однако, единственное, на что мог решиться Микула Селянович, – это писать записки с угрозами. Типа: «Во избежание очередного просрачивания, немедленно зайдите в администрацию, где вам будет сделана выписка из приказа». (По правде сказать, Таисия Егоровна боялась, что там ей сделают кое-что другое). Или: «При продолжении не платить, я буду вынужден заставить вас ЭТО сделать». (Что такое ЭТО для Таисии Егоровны оставалось загадкой, но внутренний голос подсказывал, что ЭТО может быть совсем и неплохо).
И вот открывается дверь и на пороге появляется Таисия Егоровна в черной косынке, темных очках и черном шарфе.
Петров поздоровался.
– У меня к вам тысяча вопросов, – сходу бросила директорша. Это была ее обычная форма приветствия, но Иван Сидорович пока не знал об этом.
Таисия Егоровна перекрестилась и сразу, сев за бумаги, спросила:
– А вы христианин?
Петров не успел ответить: в комнату зашел какой-то человек и сказал, что пора заниматься гимнастикой. Но даже сидя на шпагате или стоя на голове, Таисия Егоровна продолжала заниматься делом: подписывать контракты, беседовать по телефону, с посетителями и одновременно с Петровым.
– Вы не можете себе представить, сколько у меня дел!.. Встретиться с Микулой Селяновичем, задать работникам задание, порешать очередной кроссворд. Вы любите кроссворды? Это так стимулирует работу мозга. Некоторые считают кроссворды безделицей, я же возвела их в принцип. В Америке уже давно без решения кроссвордов не обходится ни одно мероприятие. Кстати, вы были в Америке? О, это чудо! Дома, дома, дома...
После гимнастики Таисия Егоровна провела остаток дня в медитации. А следующие сутки она начала с гадания на рунах. Ей выпала руна «Курение сигар», и она тот час же отослала уборщицу Зину в соседний ларек.
Выйдя в коридор, Петрову было слышно за дверью, как Таисия Егоровна говорит юристу Безнадежному:
– Знаешь, мне вчера приснился Петров. В нем было что-то нечеловеческое. Ох, и не нравится он мне.
– Надо от него как можно быстрее избавиться, – прохрипел Хунхуз Перистазиевич.
– Ты юрист – вот тебе и задание.
«А Туган-Ядурова-то совсем не дура», – подумал Петров. В голосе Таисии Егоровны было столько злобы, что бывалому сыщику стало не по себе.
* * *
После работы, вечером Иван Сидорович Петров тайно посетил директора ООО «Инжир» Визажисского.
– Ну что? – тоненько протянул нетерпеливый Визажисский, – удалось ли узнать, чем занимаются в «Тремсе»?
– Вы не поверите, но снимая такой огромный офис...
– Мне кажется, их офис все время становится больше.
– Что?! Вы заходили в комнату 310?
– Нет-нет! Успокойтесь, я просто мельком заглянул туда, не переступая порога.
– Запомните, господин Визажисский, ни под каким предлогом не входите туда, пока я все не выясню.
– Обещаю... Так что вам удалось узнать?
– Пока очень мало. Не понятно, зачем работники «Тремса» постоянно составляют какие-то списки. Постоянно сверяют тысячи фамилий, имен, названий фирм. Они их переписывают, исправляют и подают на утверждение директора.
– А кто у них главный, вы уже узнали?
– Да. Некая Таисия Егоровна Туган-Ядурова.
– Не может быть! Эта простушка-девочка в пионерском галстуке? Я думал, она чья-то дочь.
– Будьте осторожны: Таисия Егоровна многолика...
* * *
Пропал Визажисский. Прошел третий день, как он не появлялся в своем рабочем кабинете. Об этом Ивану Сидоровичу сообщил информатор, когда он был у самого порога комнаты 310. «Буду вот-вот», – было выведено по-детски корявым почерком на дверной записке.
Комната не заперта и пустынна. Иван Сидорович давно хотел узнать, куда ведут еще две двери внутри 310-й комнаты. Их Таисия Егоровна никогда не открывала. Сыщик деловито оглянулся и потянул за ручку. Как странно! – за дверью была старая шахта лифта, из которой тянуло гнилью и сыростью. Казалось, откуда-то из глубины слышались слабые стоны и причитания. «Это ветер... Конечно же, это ветер», – гнал прочь от себя дурные страхи Иван Сидорович.
На другой двери была вывеска:
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ.
Замок долго не поддавался. Потом дверь, будто сама с какой-то силой распахнулась. На сыщика со звоном и грохотом посыпались косы, цепи для привязывания скота, лопаты и прочий сельхозинвентарь.
Таисия Егоровна зашла бесшумно.
– Хотите чаю?
Иван Сидорович невольно вздрогнул, и по его спине побежали мурашки.
– Извините, что подкралась к вам вот так... Врач прописал мне носить пуанты. Мозоли, знаете ли...
Директриса открыла холодильник. Нет! Не может быть! Там на одной из полок лежала голова Визажисского.
– Позвольте-с, – с ловкостью тигра сыщик бросился к Таисии Егоровне, которая уже доставала из холодильника пачку масла.
– Да что с вами? – возмутилась Таисия Егоровна и с силой захлопнула дверцу. Когда же Иван Сидорович открыл ее во второй раз, там ничего не было кроме большущего кочана капусты.
– Вы мне надоели, – не переставала хмуриться хозяйка комнаты 310. – Слышите, у меня нет времени на ваши неуклюжие выкрутасы. К тому же у меня сейчас съемки. Дела неважнецкие у фирмы: пришлось взять в аренду подвал и открыть там модельное агентство... Всего доброго.
Иван Сидорович, чуть шатаясь, спускался по лестнице. Что-то с ним произошло. Он был будто полутрезв. В голове его крутилось одно слово: тремс, тремс, тремс... Будто кто мокрой ладошкой шлепает по цементным ступенькам.
– Да это же Смерть, – слишком поздно осенило его. – Таисия Егоровна – Смерть? А почему бы и нет? Кто сказал, что Смерть умна? – она глупа и непредсказуема. Это покажется смешным, но Смерть арендует офис в центре города, не платит аренду и флиртует с начинающим фотографом. Она не стара, но и отнюдь не юна. Ей все сходит с рук, но кто переступает порог ее кабинета, бесследно исчезает. Хотя, может быть, все собранные мной факты всего лишь досужие совпадения.
Вдруг Иван Сидорович ощутил, что ему трудно дышать. Он схватился за горло и впервые в жизни почувствовал себя плохо. Ему показалось, дорога, по которой он шел, вдруг, поднялась и ударила его по голове. Падая, он продолжал сжимать в руке визитку с надписью:
ФИРМА «ТРЕМС» ПРИГЛАШАЕТ К СОТРУДНИЧЕСТВУ.
Ниже указывался телефон, позвонив по которому можно было услышать скрипучий голос с надуманным акцентом: «Алло! Таисья Икоровна у тилифона. Оставтье свой сообщений постли сикналла»...
ТАЙНА КВАДРАТНОГО ЧЕЛОВЕКА
Посвящается В.Р.
Жил на свете человек. Совершенно квадратный и тяжелый, точно дубовый шкаф с потайными дверцами, ящичками и тараканами. Был он неразговорчив и угрюм. Только иногда ворчал на детей, когда те дразнили его. Человек всегда поступал правильно, во всем был уверен и даже уперт. Не верил ни в черта, ни в бога и всегда говорил на прямоту.
Но, когда приходила ночь, он поднимался на 44 этаж своего дома, забирался на крышу и сидел там часами. Черный квадрат его неподвижной фигуры на четверть закрывал луну.
Если есть чья-то тайна, всегда найдется желающий запустить в нее свой птичий нос. Нашелся и тогда один Любопытный. Он спрятался за трубой дома, услышав тяжелое дыхание и гулкие шаги. Это шел квадратный человек по черепичной крыше. Он снял черные очки в роговой оправе, и на его квадратной ладони появилась тайна, которую он тщательно скрывал от других. Тайна же квадратного человека состояла в том, что у него была круглая душа. Легкая и светящаяся. Она перекатывалась по квадратной ладони, закрывая ее на четверть.
Но вдруг тайна вскрикнула, затрепетала и умерла. Как умирает мотылек, залетев на огонь, так умерла и тайна квадратного человека, ощутив на себе посторонний взгляд Любопытного.
Чужое око иногда подобно железным оковам.
СОБАКА
Пожилая женщина ехала в троллейбусе. Она была возбуждена, а может быть, и чем-то недовольна. Ее загорелое лицо из-под смешной зеленой панамы светилось злобой. Видимо, сегодняшний летний день для нее – одна сплошная неприятность. Женщина еле протиснулась к выходу. Кто-то пихнул ее в спину и, спускаясь по ступенькам, она бросила в толпу:
– Собака!
Переходя улицу, она чуть не попала под машину. Водителю, небритое лицо которого высунулось из окна, она, сжав кулаки, прокричала:
– Смотреть надо, собака, куда едешь!
Лицо исчезло.
Женщина поплелась дальше, бормоча что-то себе под нос. Она вошла в переулок, звеня ключами, и открыла дверь ветхого, покрывшегося мхом дома. Оттуда на нее бросилось лохматое, грязное существо. Приветливо виляя хвостом, оно так и норовила лизнуть хозяйку в нос.
– Собака, – радостно всплеснула руками женщина. – Моя собака!..
Она обняла свою собаку и, уткнувшись в ее пахнущую псиной шерсть, разрыдалась.
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ БОИТСЯ
На свете жил человек, который боялся быть слабым. В юности он старался набраться ума, но потом заметил, что разум сдерживает волю к подвигам. «Умный человек не может быть смелым», – часто говорил его отец. Он знал, что говорил: будучи профессором, он сам всего боялся. Страх же его сына был иного рода. Он боялся делать что-нибудь или сказать, что хотя бы малой долей намекало на его несмелость. Он поднял пудовую гирю, поскольку все ее поднимали, – и надорвался. Он прыгнул в речку с моста, так как все делали это, – и расшиб голову.
Повзрослев, человек никак не мог избавиться от ярлыка, который к нему прилепился: герой; силач, не ведающий усталости. Но в душе он хотел быть слабым и ничего не решать. Слабым и податливым, как вода в ручье, которая течет между холодных камней. Любой может ее зачерпнуть, изменить русло, но никто не может остановить.
Сейчас же человек стар и немощен. Его тело раньше времени состарилось от непомерного напряжения и потрескалось, словно кора сухого дерева. Кости его хрупки и ломки.
Глаза старика, светящиеся мужеством и благородством, смотрят на ребенка, играющегося с песком. Смотрят и удивляются огромной жизненной силе этого слабого и неуклюжего существа. Ребенок для старика – так и непознанное чудо, инопланетянин. В сущности же, еще немного и старик сам будет напоминать ребенка, когда речь напоминает лепетание, а движение – неумелость. Но ребенок не скрывает естественной слабости, благодаря которой он появился на свет. Скоро он научится ходить и бояться... А старик боится своей слабости, вопреки которой он этот мир скоро покинет.
ДОБРАЯ, ДОБРАЯ СКАЗКА НА НОЧЬ
«Я – царь, я – раб,
Я червь, я – Бог...»
(Г. Державин, «Бог»)
– Ты не можешь уснуть, дружок?
– Нет. Никак.
– Давай я расскажу тебе сказку?
– Давай...
...
Гусеница хотела быть соловьем. Она слушала, как он начинал свою трель, и всю ее членистоногую плоть до щекотания будто пронизывала шелковая нить. Так и висела в метаморфозных судорогах сна гусеница. И снилось ей, что она и есть соловей, который скачет с ветки на ветку. Не жнет, не пашет, а богатеет песенной думкой.
Но допрыгался соловей и устал в гнезде. И снилось ему будто он – старый музыкант. Развалина такая с клюкой. Но стоило заиграть маэстро и он, словно заново собирал из хаоса медленного угасания эхо прошлых жизней. Оно долго звучало между еще теплых струн, – струн еще более древнего инструмента, – пока музыка не перерастала в иную фазу, фазу маленькой смерти – погружения во сон.
И виделось старику маленькая девочка, которую мать никак не могла уложить спать:
– Спи. Отчего же ты не спишь?
– Ты мне подушку набила соломой да тряпьем, а я не хочу соломенно-тряпичных снов, – тянула предсонное время дочь. – Толи дело вчера, когда я спала на косточках...
...
Гусеница вздрогнула и невольно поежилась в своих ощущениях: «Если вершину эволюционной пирамиды занимает людоед, то где совершенство? Не в обратном ли отсчете все дело, и Бог таится в бесконечно малом? О, Дарвин! О, Ламарк! – покрылась оранжевым смехом гусеница. – Как вы были неправы! Я уже молчу про то, что...
Тут гусеница принялась размышлять о происхождении видов. Что если человек произошел не от рыбы, а от насекомого, и человеческие ребра – это останки конечностей древнейших существ. У Хомо сапиенс две ноги, у жука – шесть, у паука – восемь, у сороконожки... Разум обратно пропорционален конечностям.
Тут гусеница прервала ряд своих быстротечных сновидений, чтобы попорхав бабочкой, отдать Богу душу.
...
Если уже ночь, читатель, то иди спать и пусть приснится тебе сон.
АПОРИИ ФИЛИППЫЧА
(Скромное обаяние придурковатости)
«Хорошая у меня собака», – думал Филипп Филиппыч.
«Хороший у меня Филипп Филиппыч», – думала собака.
Филипп Филиппыч был очень смелым человеком.
Например, вчера он не побоялся сознаться в собственной трусости.
Однажды Филипп Филиппычу сказали, что его голова пуста.
– Пуста, а звенит, – возразил Филипп Филиппыч.
Зарплата Филипп Филиппыча возросла в 0,5 раза.
В предыдущем месяце она составляла 100 рублей. «Сколько же она составит в следующем? – любопытствовал на досуге Филипп Филиппыч». В кассе же ему выдали на руки всего полтинник. «Как же так?! Ведь 50 меньше ста. Как же она смогла так возрасти с ущербом для меня?», – не понимал великую бухгалтерскую мудрость Филипп Филиппыч и больше не огорчался, когда начальство грозилось понизить оклад.
Филипп Филиппыч любил краткость, но все говорили:
– Как длинны твои речи и как толсты твои книги.
Тогда Филипп Филиппыч полюбил многословие, но позже заметил, что его вовсе перестали слышать.
Филипп Филиппыч вечно опаздывал. Даже, когда ему подарили велосипед. Потом он купил автомобиль, но тоже не смог вовремя приезжать на работу и важные встречи. И если бы знакомый олигарх, как и обещал, предложил бы Филиппычу сверхскоростной самолет, то и он бы не исправил сей порок. «Опоздание не зависит от скорости перемещения», – сделал вывод Филипп Филиппыч и вообще перестал ходить на работу и куда либо спешить.
Однажды Филипп Филиппыч не мог понять, что больше 1 м или 1 см.
– 1 м = 100 см. Единица меньше ста, – в слух рассуждал он. – Значит метр меньше сантиметра.
– Ну глуп ты, Филиппыч, – вмешалась в спор его жена. Если 1 м = 100 см, то это говорит, что метр и сантиметр и метр одно и то же. Иначе зачем нужно было ставить между ними знак равенства?
Филипп Филиппыч любил задавать вопросы, но почему-то на каждый вопрос получал не то, что хотел.
Например, вчера хотелось ему гусочки, а он получал курочку, позавчера хотел водочки. а получил яблочко. Но как-то раз он получил по морде и перестал задавать вопросы.
По правде сказать, он давно хотел это получить, но стеснялся спросить.
Вчера Филипп Филиппыч услышал, что на его город движется северный циклон6.
– Но, – почесал лоб Филипп Филиппыч, – если циклон движется с севера, значит он движется на юг. А если он движется на юг, то он уже не северный, а южный. Однако же, если циклон таким образом стал южным, то не станет ли он двигаться на север?
Так, пользуясь логикой, Филипп Филиппыч доказал, что любой циклон вообще никуда не движется. Более того, силой ума любое событие можно повернуть вспять.
– Да и сами циклоны придумали синоптики, чтобы пугать честных людей, – единственный раз согласилась с мужем жена, тем не менее проверив, на месте ли ее зонт.
Однажды жена Филипп Филиппыча начиталась модной философии и стала применять ее на практике. Сядет бывало Филипп Филиппыч за стол, а жена ему:
– Есть – значит голодать.
Станет бранить жену за то, что не разбудила его на работу, а та в ответ:
– Знать – значит забывать.
И никак не мог ее Филипп Филиппыч проучить. «Может быть, сковородкой, – отчаивался в сердцах Филиппыч, – но как-то не модно и не по-философски».