За овальным «круглым столом» собрались более трех десятков ученых, литераторов, журналистов, общественных деятелей, педагогов, представителей республиканских министерств. Слушателями серьезной дискуссии стали студенты коми отделения филфака университета.
Рабочим языком конференции стал коми. Единственными выступлениями на русском стали пространный и эмоциональный доклад кандидата филологических наук Павла Лимерова и небольшой экскурс в недалекое прошлое художника-этнофутуриста Павла Микушева.
По мнению Павла Лимерова, главная проблема современных исследователей в том, что мы до сих пор не можем дать ответ на вопрос, кем же был Стефан Пермский: миссионером, разрушителем, филологом, политиком, святым.
- Очевидно, что он был и первым, и вторым, и третьим, и четвертым, но по-своему, - обозначил масштаб личности святителя земли Коми ученый.
- Но главное в том, что он был святым, - заявил Павел Лимеров и обозначил следующий вопрос: - Кто же такой святой? Очевидно, что святыми не назначают. Бог создал мир таким, какой он есть, и менять в нем ничего нельзя: оттого церковь так негативно относится к оккультизму и мистике. Но святым дано изменять мир. Это и сделал Стефан Пермский точно так же, как в свое время изменил картину мира Иисус Христос.
Тут же ученый прояснил ситуацию с «запоздалым» причислением к лику святых Стефана Пермского. Умер миссионер в 1396 году. А канонизирован только в 1549, спустя более полутора веков. Причина, по Лимерову, в том, что историю русской святости на это время прерывало татаро-монгольское иго. До нашествия на Руси было канонизировано лишь 15 человек, во время – всего четверо, сразу после нашествия, решением Собора Макария в 1547 году – уже тридцать человек. Одним из первых к лику святых был причислен Стефан Пермский.
Несмотря на «опоздание» с официальным признанием, святым миссионера считали уже при жизни, именно по этой причине Епифаний Премудрый написал житие Стефана буквально через два года после его смерти.
Далее ученый углубился в религиозный понятийный аппарат и плавно перешел к языку богослужений. Сведения, которые излагал Павел Лимеров, несмотря на затянувшийся доклад, воспринимались слушателями с огромным вниманием. Вскоре ученый перешел к принципам федеративности, которые также заложил Стефан Пермский.
- Куда делась так называемая «чудь Заволочская», народ, живший на Пинеге, Двине? – вопросил ученый. – А никуда не делась. Войн не было тогда. Она не была уничтожена, она просто стала русской. Народ ассимилировался. И созданная Стефаном Пермским Пермь Вычегодская как административная единица спасла коми народ от ассимиляции.
В этом, по мнению собравшихся, - великая заслуга святителя.
- Он такой же великий политик, как и великий религиозный деятель! – закончил свое выступление Павел Лимеров.
Слово перешло к коллеге филолога Олегу Уляшову, который сообщил, что никак не может смириться с тем, что с приходом Стефана Пермского коми потеряли свою исконную устную культуру. Но вместе с тем ученый рад, что с его приходом коми обрели новую письменную культуру, которая хранит народ от уничтожения.
Художник Павел Микушев вспомнил студенческое мнение и тот «светлый ум», который включил в перечень дипломных тем стефановскую азбуку.
- В 1989 году информации об азбуке и самом Стефане Пермском было крайне мало, приходилось с огромным трудом проникать в архивы и библиотеки, по крохам собирать сведения.
В результате скрупулезной работы появилась серия плакатов, посвященных анбуру. Несмотря на то, что пять плакатов были изданы тиражом по тысяче экземпляров каждый, сегодня эти уникальные наглядные материалы утрачены вместе с оригиналом. Заместитель министра культуры Светлана Белорусова вспомнила, что в то время работала методистом Финно-угорского культурного центра и проводила по 23 занятия в месяц со школьниками.
- Единственным наглядным пособием в просветительской работе с детьми были эти плакаты, - сообщила она.
ИА БНК
«Великий зырянин»
Современник и первый биограф Стефана Пермского Епифаний Премудрый пишет, что Стефан был русским. Но русским в то время назывался всякий православный независимо от своего роду-племени. Отец Стефана – Симеон Храп – был русским дьяконом, но по материнской линии святой был зырянином и с детства хорошо знал коми язык и культуру, ведь в Пыросе (Устюге) тогда жило много зырян. Его дед – образованный коми купец Дзебас – по своим торговым делам часто поднимался вверх по Вычегде и Выми. Вероятно, в этих купеческих «хождениях» не раз участвовал и молодой Стефан. Тогда-то он и мог впервые увидеть коми письмена, которые зырянские купцы использовали в торговле. А писать и читать по-коми Стефан мог научиться у деда. Не сомневается в зырянском происхождении Стефана коми ученый XIX века Георгий Лыткин: «Я убежден в том, что Стефан – зырянин. В его характере много зырянского: добросердечие, правдивость, трудолюбие, твердость, пытливость и трезвость ума. Его переводы на зырянский язык обнаруживают, что он и думал по-зырянски, а не по-русски». Писатель Лев Смоленцев, отмечая, что зыряне были нравственно выше «наседающих пришельцев» русских, в очерке «Великий зырянин» пишет, что «по мышлению, по первородному языку Стефан, безусловно, зырянин». Поэтому, когда пришло время «просвещать» зырян, Стефан не стал «изобретать велосипед», а воспользовался уже хорошо известной ему коми письменностью. Подобным же образом поступили реформаторы славянского языка Кирилл и Мефодий. В житии Кирилла повествуется, что, когда «учитель славян» пришел в Корсунь, он нашел здесь «Евангелие и Псалтырь Русьскы письмены писано». А вся деятельность солунских братьев сводилась, в лучшем случае, к реформе письменности, но никак не к введению ее. Да и не приняли бы ни славяне, ни зыряне книг на незнакомом языке, чужими буквами писанных. А на родном языке, видя знакомые с детства буквы, можно и о чужом боге почитать. Чего Стефан, собственно говоря, и добивался.
Известный краевед XIX века, учитель гимназии Михаил Михайлов, считал, что: «Стефан за образец не взял славянской азбуки, ибо зыряне питали антипатию к русским; он также не взял греческой азбуки, ибо он сам только навык к греческому языку, к тому же греческое произношение плавное, мягкое, а зырянский язык твердый, обрывистый; он не взял и еврейской азбуки, ибо не знал еврейского языка. Стефан обратился к пасам, которые он узнал в Устюге. У зырян были буквы и значки, посредством которых они сохраняли события времен отдаленных».
Пасы и шыпасы
Установить точную дату возникновения коми письменности невозможно. Но то, что она возникла задолго до X века, подверждают «Книги Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 годах». Арабский путешественник и секретарь посольства Багдадского халифа пишет о переписке царя Волжской Булгарии с предками народа коми, называя их вису.
У предков коми существовал не один, а два вида письменности. Первое – так называемое практическое письмо пасы. Ими зыряне помечали свои вещи, охотничьи угодья, составляли календари. Подобные знаки существовали у всех финно-угорских и самодийских народов. Почти не меняясь, пасы дошли до наших дней на прялках, вышитых и вязаных узорах. Да и по своему прямому назначению эту письменность использовали довольно долго. «В домашнем быту их, особенно между безграмотными, до сих пор существует обыкновение вести особенного рода счет житейским расходам на тонких четырехугольных планочках, на которых вырезывают прямолинейные и угловатые значки, им только ведомые, и читают по ним, как по книге; например, случится записать, что такой-то чиновник брал за прогоны столько-то лошадей, такой-то столько-то без прогонов и пр., – пишет Михаил Михайлов в очерке 1850 года про Усть-Вымь. – Зырянин отмечает на деревянной планочке значки, по окончании года является за расчетом к подрядчику, без ошибки разбирает свои иероглифы, называет должности, имена и фамилии лиц, бравших у него лошадей, и на проверку выходит, что все сказанное им согласно с книгою содержателя станции. Этими же значками обозначает он, например, чем замечателен был прошлый год в хозяйственном отношении, в каких местах ловилась белка, – вообще, каково шли промыслы, когда началась весна, когда начали пахать, каков был урожай хлеба, какие цены были на туземный товар и прочее, и прочее. По-зырянски такая планочка, исчерченная разнообразными значками, называется «пас». Еще в 1928 году в журнале «Коми му» краевед Дмитрий Борисов отмечал, что «пасы и в настоящее время в глухих деревнях, а также среди охотников играют далеко не последнюю роль».
Но параллельно существовала и вторая письменность – хорошо развитое буквенное письмо, заимствованное у южных соседей. Даже слово «буква» по-коми не «пас», а «шыпас» (то есть пас, обозначающий звук «шы»). Только на основе общей письменности могли свободно переписываться с булгарским царем предки коми народа.
О различии двух видов письменности в XIX веке писал Георгий Лыткин: «Зырянские пасы никогда не имели значения букв, ими нельзя передать того, что передавали египетские иероглифы. Между пасами и стефановскими буквами нельзя делать никаких сближений».
Откуда есть пошла коми письменность?
А пошла она из Ирана. Много веков назад иранские купцы, как и «лица кавказской национальности» сегодня, нисколько не смущаясь расстояниями, вели на север свои караваны с серебром, закупая и вывозя на юг «мягкое золото» – закамские меха. Везли через Хазарию и Булгарию свои товары, а с ними – и свои слова, вошедшие в коми язык: «зарни» («золото»), «амысь» («плуг»), «нянь» («хлеб»), «\ксы» («господин»), «пурт» («нож»), «сур» («пиво») и т.д. Одним из иранских слов, прижившихся в коми языке, стало «неб\г» – «книга». В книгах и документах, попадавших на север, были буквы, которые стали основой первой коми письменности. Часто на север попадали также иранские сасанидские монеты и серебряные блюда и чаши, покрытые «неизвестными среднеазийскими письменами», – еще один источник новых букв.
«Территория между Камой, Вычегдой и Печорой, занятая коми, с давних пор находилась в орбите оживленной торговли Запада с Востоком. Древняя Пермия была насквозь пронизана нитями торговли, связывающей вычегодские дебри с отдаленнейшими концами Европы и Азии. Сюда проникали изделия Ирана, монеты Мавераннегра и Британии, серебряные блюда из Греции, чаши из Киликии. Здесь и сейчас нередки находки монет, серебряных и золотых вещей восточного и средиземноморского происхождения», – пишет в «Очерках истории народа коми-зырян» Николай Ульянов.
Возможность существования в древней Перми письменности иранского происхождения допускает ряд ученых, в том числе такие известные лингвисты, как Гюнтер Стипа и Адольф Туркин. А.Туркин считал, что подобная письменность существовала и в Булгарии, но пропала после принятия этой страной ислама. Тогда все булгарские книги, которые не были написаны на арабском языке, были уничтожены. Финский лингвист Гюнтер Стипа в начале 60-х годов прошлого века опубликовал две статьи о древнем коми языке. Он искал корни древней коми письменности в иранском, арамейском, старогрузинском и староармянском алфавитах. Г.Стипа пишет, что не только форму букв, но и названия древнекоми звуков зыряне позаимствовали у какого-то северно-иранского алфавита, ставшего также основой азбуки многих кавказских народов.
Индийский след
Как известно, иранская группа языков относится к индоиранской ветви индоевропейской языковой семьи. Говорят на иранских языках не только в Иране, но и в Афганистане, Ираке, Турции, Пакистане, Индии, Таджикистане, Осетии, в некоторых районах Кавказа и Средней Азии. С VII века н.э. один из языков этой группы – хотаносакский – позаимствовал для своей письменности разновидность древнего индийского письма брахми – родоначальника всех индийских письменностей. Впоследствии иранские купцы занесли письменность брахми на север, и предки коми народа и булгары стали использовать ее для переписки и создания своих книг. Сходство букв древнеиндийской и стефановской азбук поразительное. Для наглядности я составил таблицу сходства анбура и брахми (см. рисунок).
Первым на «индийский след» анбура вышел Каллистрат Жаков. В своей книге «На Север, в поисках за Памом Бур-Мортом» писатель рассказывает, как его герой в поездке по Коми краю пытается узнать хоть что-нибудь о языческом жреце Паме. С нескрываемой радостью герой встречается с пастухом, который на его вопрос – «…Пама знаешь?» – ответил: «…он здесь жил, там домик его был… я последний его ученик, все перемерли, из поколения в поколение передавалась память его… Я умру, и кончится наше учение, и христианство победит нас…» В ответ на просьбу жаковского героя показать книги Пама пастух повел его в чулан и «вытащил из кожаного мешка деревянные квадратные дощечки, написанные древнезырянскими и староиндийскими знаками». Герой Жакова перевел на русский язык эти памятники письменности – и оказалось, что в них повествуется о жизни Памы Бур-Морта, главного жреца зырян, исповедующего веру в древних богов. В двух словах К.Жаков сумел сказать не только то, что у коми народа существовало два вида письменности, но и указал источник заимствования древнего алфавита – Индия.
«Оных отыскать уже не можно»
Противники использования древней коми письменности в миссионерских целях появились сразу же после первых переводов Стефана. «Скудные же смыслом говорили: «Для чего составлена зырянская азбука? Зачем написаны зырянские книги? Прежде у зырян не было грамоты. Им, издавна не имевшим своей грамоты и жившим без нее, зачем замышлять грамоту теперь … за 120 лет до скончания мира? Если же нужна грамотность, то довольно и русской, уже готовой…» – писал Епифаний Премудрый. Конец света так и не наступил, но стефановская азбука через несколько веков практически была забыта, и коми перешли на «русскую грамоту». После перевода центра Пермской епархии из Усть-Выми в Вологду все церковные службы в Коми крае стали вестись на церковнославянском языке. Поэтому книги тоже стали писаться на этом языке. Ширилось использование письменности на основе русской графики и в других сферах жизни. И в XVI веке стефановская азбука исчезла. Как после принятия христианства была уничтожена вся оригинальная литература Биармии, так и после перехода на русский шрифт исчезли стефановские книги. Часть из них пришла в ветхость, часть сгорела при пожарах, часть уничтожили новые церковные деятели, считавшие кощунством перевод церковных книг на коми язык. Недолгую эпоху развития коми христианской литературы – с 1379 года по 1505 год – Иван Куратов назвал «оазисом в пустыне зырянской истории». Из всего этого «оазиса» уцелели только шесть памятников письменности и всего 236 слов связного текста! «Оные буквы от лености духовных к обучению уже в забвение пришли, и книг оных отыскать уже не можно», – горестно вздохнул по этому поводу два века назад академик Иван Лепехин.
Тайные стихи Ивана Куратова
Утратив свое основное назначение, анбур неожиданно приобрел новое – тайнопись. Для ведения тайных записей его несколько столетий использовали московские и новгородские писцы. С конспиративной целью стефановской азбукой пользовался при написании своих ранних стихов Иван Куратов. О его первых шагах в поэзии известно из заметки поэта о якобы своем друге А.И.Гугове. В действительности это был псевдоним И.А.Куратова. В своей автобиографической заметке он пишет: «А.И.Гугов начал писать с тринадцати лет, то есть тогда, когда с трудом еще мог сдавать простейшие уроки на русском языке; но он писал по-зырянски, причем употреблял стефановскую азбуку (по Савваитову), чтобы, как он говорил после, не подвели его под розгу, вычитавши воспеваемую им любовь». К сожалению, ни одно из стихотворений этого периода не сохранилось. В 1850 году, когда будущему классику было 11 лет, профессор Петр Савваитов опубликовал «Грамматику зырянского языка», в приложении к которой и появилась древняя коми азбука. А через два года после выхода «Грамматики» появились «тайные» стихи юного поэта, в которых он воспевал свою первую любовь.
Сегодня буквы стефановской азбуки широко используются в декоративных целях: для оформления книг, геральдики, сувениров (в сизябских мастерских уже несколько лет шьют из замши настенное панно с буквами анбура, которое пользуется большим спросом). Несколько лет назад были даже разработаны компьютерные шрифты на основе этого алфавита. На компьютере набирались и распечатывались довольно большие коми тексты с использованием древней азбуки. Но возродить анбур, ввести его в обиход так и не удалось. Пока?
Артур Артеев журналист, Сыктывкар, Республика Коми
Гумилёв-Центр